В юные годы я невзлюбила Достоевского за его пренебрежительное, как мне казалось, обращение к людям, как к существам, способным привыкнуть к чему угодно...
Человеческий опыт мой был несоизмеримо меньше довольно идеалистичного тогда мировосприятия.
Правда обижала и прижигала его.
Но это действительно была она.
Человек по природе обладает очень внушительным потенциалом физической и психологической переносимости.
Он адаптируется даже к тем обстоятельствам, которые кажутся ему невыносимыми. Не по щелчку, а в довольно сложном процессе, но адаптируется.
Вот только адаптация бывает неодинаковой.
Она во многом зависит от того, что представляла собой личность человека до момента попадания в кризис, в катастрофу, в череду жизненных невзгод.
Несформированность, отсутствие устойчивых нравственных ориентиров (тех, которым осознанно следовали, а не автоматически приписывали себе на уровне условной общепринятости), фрустрированное чувство собственного достоинства, ведомость, инфантильность адаптируют человека по принципу созависимой реактивности.
Это беспрекословное подчинение доминирующим внешним обстоятельствам и присоединение к авторитарным людям, готовность немедленно исполнить чужую волю, отказ от собственного мнения и даже страх обнаружить его внутри себя.
То есть, и без того едва различимая личность становится абсолютной невидимкой, слившейся воедино с иллюзорно безопасной средой.
Адаптация зрелой и устойчивой личности проходит много сложнее, потому что в её основе всегда лежат глубоко развитые мыслительные процессы. И она не может и не хочет отключить их.
Основная линия такой адаптации противоположна той, что я описала выше.
Все основные её силы уходят на то, чтобы не раствориться, не предать свои жизненные принципы, не поломаться даже там, где на это нацелены все внешние процессы.
Адаптироваться, значит, сохранить себя.
Но смысл этих слов меняется в зависимости от того, кто и что в них вкладывает.
Можно высоко взлететь на ажиотаже больших потрясений, но оказаться при этом разлагающимся трупом внутри сияющей, оттюнингованной по последней моде оболочки.
И можно оказаться не у дел, лишиться многих преимуществ исчезнувшей в одночасье жизни, но продолжать терпеливо садовничать в своём не изгаженном конъюнктурой саду.
Теперь я снова люблю Достоевского.
За правду.
Лиля Град
